BirdsGuide

Формирование у детей старшего дошкольного возраста представлений о зимующих и перелетных птицах
Страница 15

Родительское поведение воробья заслуживает признания и похвалы. Такого семьянина и отца надо еще поискать в птичьем мире. Не могу точно вспомнить, кому принадлежит мысль, что, создавая семью в современном виде, человек немало полезного из семейного и родительского поведения позаимствовал у птиц, в том числе у ближайшего соседа - воробья. Внешние проявления супружеской привязанности и верности у домового воробья еще сдержаннее и незаметнее, чем у воробья полевого. Даже осенняя помолвка, когда все воробьиное племя живет стаями, происходит незаметно, как говорится, без свидетелей, гостей, танцев и пения.

Но что же тогда представляет собой шумное, чуть ли не круглогодичное с небольшими перерывами уличное токование взрослых самцов? У всех местных перелетных и оседлых птиц токование ограничено в сроках и во времени, у воробья же оно начинается в первую после зимнего солнцеворота оттепель, нарастая к весне; затухает, когда самки садятся на яйца; разгорается с новой силой после вылета птенцов. Но тут воробьихи снова становятся наседками, хотя уже не так синхронно, как в первый раз, и присмиревшие самцы ведут себя тише. А когда в июле начинается линька, меняется наряд, успокаиваются все: не до этого. В новом же платье самцами снова овладевает прямо-таки весеннее возбуждение, не угасающее до глухого предзимья.

Воробьиное токование без всяких натяжек можно назвать ухаживанием, потому что оно всегда происходит только вокруг самки. Если дело вершится один на один, то все выглядит благопристойно. Воробей, увидев одинокую воробьиху на земле, на дереве, на крыше, решительно подлетает к ней и, словно мгновенно оробев, вскинув голову, приспустив крылья и вздернув хвост, начинает с громким чимканьем скакать вокруг: вот, мол, я каков! Однако есть какая-то грань, переступать которую нельзя: можно получить трепку, причем нешуточную. Однажды я видел, как в спешке воробей опрометчиво прыгнул на ветку, на которой сидела самка, и она тут же вцепилась в него с такой яростью, что оба упали с шестиметровой высоты. Он - на спину. И она трепала его, лежачего, словно зарвавшегося волокиту. Вырвавшись, но не остыв, он продолжил ухаживание, но уже на почтительном расстоянии, однако вместо согласия встретил новые угрозы с ее стороны. Воробьиха почему-то никогда не проявляет благорасположения.

Внешность ухажера не имеет никакого значения. Он может быть чист, как солнечный зайчик, или черен от печной сажи, в засаленном от объедков пере, может броситься к приглянувшейся самке прямо из дорожной лужи: результат будет одинаковый.

Частенько к одной воробьихе разом подскакивают, нисколько не обращая внимания друг на друга, двое, и, выпятив грудь, скачут, едва не цепляя ее полураспущенными крыльями. Один наседает спереди, другой - с хвоста. От двух отбиться труднее, и самка, негромко и угрожающе покрякивая, крутится на месте. Самцы поочередно дергают ее за хвост, пока она не хватает одного из них за чуб. Тому, наверное, больно, и он, вывернувшись, улетает прочь. Улетает и она, но второй летит следом, держась за ее хвост. Однако не помогает и такой способ снискать хотя бы намек на благосклонность.

Ну, а когда втроем, впятером, целым десятком горластые самцы набрасываются на одну самку, от учтивости и почтительной галантности не остается и следа: разыгрывается безобразная сцена с криком, щипками, дерганьем за перья. Люди принимают этот птичий обряд за уличную драку. (Здесь к месту будет сказать, что дерутся воробьи обычно один на один или, редко, пара на пару и молчком, а у соседей никогда не возникает интереса ни к самой драке, ни к ее исходу: не наше, мол, дело.) При виде этой сцены непосвященному приходит в голову, что-де взбешенная каким-то поступком, несовместимым с птичьей моралью, воробьиная община устроила несчастной воробьихе показательную взбучку. Но крики и щипки вместо смирения и покорности вызывают у воробьихи такую ярость, что через пять-шесть секунд вся эта куча-мала разлетается кто куда.

Смысл массового уличного "сватовства" постепенно выяснился после многолетних учетов домовых воробьев в городах и селах Русской равнины, в Польше и Болгарии. В конце зимы, когда все воробьи уже взрослые, когда все они на виду, когда в жизни этих птиц наступает облегчение (разлетаются по лесам перепелятники и совы, бравшие с воробушков дань свежатинкой, отступают морозы, появляется свободное от поисков корма время), подсчитывались раздельно самцы и самки. Набралось несколько тысяч. И везде самцов было значительно больше. В среднем оказалось, что на сто воробьих к началу сезона размножения приходится сто пятьдесят воробьев. Но воробей - однолюб, птицы в паре верны друг другу годами, и предположение, что самцы во время насиживания ищут, подобно мухоловкам-пеструшкам, вторую подругу жизни, отпадает само собой. И у кого с осени не сложилась семья или за зиму погибла самка, тот обречен следующий сезон провести холостяком, и он будет использовать каждую возможность склонить к совместной жизни одинокую самку. Бывает, повезет - холостяку встретится овдовевшая птица. Тогда после нескольких прыжков короткого танца он улетает к тому месту, которое приглядел для гнезда или даже успел его построить, а воробьиха летит следом . А не повезет - так ступай на токовище.

Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 

Разделы